Книги. Самодержец пустыни. Леонид Юзефович

Originally published at
Лично/общественный дневник Эльдара Муртазина
. You can comment here or
there
.

Юзефович известен книгами приключенческого толка, которые написаны отменно. Однако «Самодержец пустыни» смело может претендовать на историческую работу, кропотливую, всеобъемлющую, которая рассказывает историю барона Унгерн-Штернберга. Жизнь барона замысловата, обычный военный возносится к вершине славы в смутные времена. Складывается впечатление, что он болен, настолько немыслимые вещи сочетаются в одном характере. В белой эмиграции барона превозносили как героя, те кто знал его лично, ненавидели и боялись. Его карьера, это взлет от обычного офицера до генерала, в момент, когда генералами становились в одночасье. На мой вкус, называть его белым генералом нельзя, он не был таким до революции, а все что случилось потом, роли уже не играло, это были осколки большой жизни.

Удивительная книга, в которой рассказывается как один человек смог напугать китайские войска занимавшие Монголию. Фактически благодаря авантюре Унгерна на карте мира есть такое государство. История его безумных походов и убийств. Неприкрытое и спокойное изложение зверств, которые вошли в обиход азиатской дивизии. Побег офицера карался смертью, перед этим насиловали жену, в этом участвовали все окружающие. Некоторые люди знакомые с семьями уходили из госпиталя, чтобы воспользоваться своим правом. Жестокая книга? Боюсь, что недостаточно. Автор не приукрашивает, но и не скрывает. Ровное повествование зверств воспринимается как данность. Это примета того времени. Но даже по меркам красно-белой гражданской войны Унгерн перешагнул все барьеры.

Книга очень хорошо описывает страницу истории, показывает как идеалисты боролись за старый мир, а другие идеалисты топили его в крови. страничка нашей истории, которую надо знать, чтобы попытаться не допустить такого еще раз.

Позволю себе пару выдержек из книги, которые врезались в память:

«Память об ушедшей вместе с ним молодости вдохновляла мемуаристов в обоих лагерях, но побежденные чаще брались за перо. Они, в отличие от победителей, не считали свою нынешнюю жизнь естественным следствием предыдущей, прошлое стало для них абсолютной ценностью, а не прологом чего-то большего. Прежняя жизнь воспринималась полностью завершенной, цельной, не имеющей продолжения и, значит, настоятельнее взывала к необходимости запечатлеть ее для современников и потомков».

«За прижимистость, склонность к обману и привычку чертыхаться монголы прозвали его «орус шорт» – «русский черт». Под этим прозвищем он был известен всей Урге; в городской телефонной книге с фамилиями абонентов значилось: «Орус шорт, так называемый Носков».

«За три с половиной года Гражданской войны в Сибири красным не удалось пленить ни одного белого генерала. Колчака выдали чехи, Зиневич в Красноярске сам отказался воевать. На Южном фронте наблюдалась та же картина: все крупные военные деятели  Белого движения погибли или ушли в эмиграцию».

«На самом деле перед лицом неминуемой и близкой смерти человек редко выступает в роли обвинителя. Земной суд, каковы бы ни были судьи, должен казаться ему прологом другого, высшего, перед которым он скоро предстанет и где его смирение, как и честность ответов на этом, предварительном суде, также будут учтены. Непримиримость – доблесть тех, кто надеется получить отсрочку, и утешение для их оставшихся на свободе соратников».